Сортавала. Интересное о моём родном городе.

 

Любопытные вещи о моём родном городе.

 

Уже довольно давно в финской фейсбучной группе Sortavala valokuvina ja tarinoina, что означает Предания и картинки из Сортавалы, были опубликованы два снимка трамплина для прыжков на лыжах. 

Поскольку я приезжал в город, где родился в конце мая 1955 года ежегодно, начиная с 2004 (у меня был перерыв в шесть лет, когда с мая 1998 я вообще в России не был), то всякий приезд снимал много карточек, купив в 2003 году примерно за 1200 канадских долларов свою первую в жизни цифровую камеру с очень сильным для того времени разрешением в 5,6 миллиона пикселей. 

Разрушавшийся с каждым годом трамплин, построенный финнами в 1932 году на западном склоне горы Кухавуори я снимал по мере его деградации в течение лет десяти. Эти снимки вы можете увидеть в галерее в самом низу настоящего поста.  

Как раз о трамплине (снимок 1950-1960х гг.) я и хочу поговорить, 

Точнее о нескольких снимках из финского военного архива Зимней войны и Войны-продолжения, открытого для широкой публики и опубликованного в Интернете в 2000е годы. 

Логотип SA Kuva означает, что это – фотографии финской армии. 

Фотографии там очень хорошего разрешения, большинство примерно 15 х 12 дюймов при 300 пикселах. Все фотографии по тэгу Sortavala я сразу же сгрузил оттуда себе, но той, что вы видите выше, среди них не было. 

Секрет заключается в том, что серия фотографий с трамплином шла под другими ключевыми словами, а именно “Venäläisten kuvia. Talviurheilua.” 

Что значит: «Русские фото. Зимние виды спорта». 

На снимках мы видим явно советских детей. У меня самого были именно такие лыжи и точно такие же бамбуковые палки. Мы знаем также, что фотография сделана в 1940м году. Можно предположить, что в марте, в крайнем случае в начале апреля. Снег в первых числах апреля ещё лежит. Я не знаю, обратили ли вы внимание на эту деталь, но я обратил. Прыгая, мальчишка пролетел всего несколько метров и тут же приземляется. Это может показаться странным, потому что прыгуны с трамплина никогда не летали на такое близкое расстояние. Я не раз был свидетелем, как лучшие из них улетали на 40 метров от “стола отрыва” и приземлялись, как мы тогда говорили, почти “в радиусе”. То есть метрах в десяти о самого низа «горы приземления», близко к тому месту, которое выводило на лёд озера Айранне.  

Я видел в 1960е годы, как братья Игорь и Аркадий Павловы, Реймо Хювяри или Юра Калинин, если перечислить всего лишь некоторых из них, совершали такие прыжки под сорок и за сорок метров длиной. Секрет недалёкого полёта мальчишки на снимке состоит в следующем. 

Он прыгает с маленького трамплина. Если присмотреться, то можно видеть, что примерно на высоте 2/3 от большого есть трамплин поменьше. Вот с него парнишка и прыгает, а поскольку разгонялся он недолго, то и пролетает немного. На других карточках, датированных тем же временем, видно, как прыгают взрослые, разогнавшиеся с большого трамплина. Будущие “прыжковцы” (мы никогда не называли их «прыгунами»), тренировались вначале на нём, потом прыгали уже с большого.

Вот та большая трибуна для зрителей справа, часть которой видна на снимке 1940 года, была построена финнами. Её потом снесли, я не помню, когда, потому что совсем не ставил перед собой цели делать летопись истории трамплина или даже города. Но ту, которую построили взамен помню, как помню и то, что там было подобие помещения, такая высокая будка, где находились во время соревнований судьи и тренеры.  

В 2008 году я снял то, что от трибуны осталось. Справедливости ради надо сказать, что и такой трибуны было достаточно, так как толпы зрителей, подобной той, что мы видели на снимках из финского архива, больше никогда не собиралось. Примерно к 2015 году от трамплинов уже не останется ничего. В 2012 году я видел и снимал следы костров, где горели остатки финской и советской роскоши. В 2019 построят новый, хиленький такой трамплинчик. Из железа, Выглядит красиво, но слава сортавальского спорта этого вида – вся в далёком прошлом. Но мой рассказ совсем не об этом и судьба сортавальского спорта меня сейчас волнует или даже занимает в последнюю очередь. Я просто рассказываю, как мне удалось определить, в каком году сделаны фотографии, с которых я начал своё повествование. И почему я смело сказал, что снимки могут быть датированы лишь мартом, в крайнем случае апрелем 1940 года.  

 

 

 

Сам я, надо сказать, никогда не стремился и даже не думал вступать в эти секции типа двоеборья, слалома и т.п., хотя с самодельных трамплинов мы прыгали на лыжах очень хорошо и ловко, как на Совхозном шоссе, так и в Тункала. Иногда и метров 10 пролетали. Но “прыжковцев” этих с настоящими тяжеленными лыжами видел я часто на трамплине и даже в вестибюле школы, где я учился. Они собирались там, чтобы идти на тренировку, надо полагать, что многие из них учились в первой школе, кто-то наверняка и в 75й, но опять же, я не исследовал этого вопроса. Тренировал их Федотов, почётный вроде гражданин Сортавалы, ныне покойный. Я про него, как тренера ничего не знаю и знать не хотел никогда, но году уже в 2017 или 2018 мой приятель Витя Артамонов как-то за рюмкой чая рассказывал о том, как ходил к нему в секцию и каким тираном был этот тренер. Очень красочно описал “поджопник”, отвешенный Федотовым Вите, вкупе с руганью, что у него никогда ничего не получится, что прыгуна из него не выйдет, что на “разношку” он никогда не сможет приземлиться и т.п.. После чего, то есть в основном из-за этого самого пинка, у последнего навсегда пропала охота приобщаться к сонму “летающих на скользящих досках”. Насколько глубока была травма, нанесённая подростку лет 12-13, можно судить о том, как жив этот эпизод в памяти человека, если он рассказывает его мне лет пятьдесят спустя, словно это было вчера. Но такие методы тренировки были в СССР в порядке вещей. А может они и сейчас такие. Вот почему я никогда не любил соревновательный спорт и всякие спортивные секции и кружки.  

Venäläisten kuvia. Talviurheilua. (Русские фотографии. Зимний спорт)

Но, думаю, надо переходить к дате этих фотографий. Так вот. Они могли быть сделаны только в марте или начале апреля 1940 года. 

Почему я так уверен в этом, ведь снимки не датированы финнами? Всё очень просто. Финны оставили город 16 или 17 марта 1940 года после Зимней войны. Фото ниже сделано 17 марта. Город практически пуст.

То есть через несколько дней после подписания в Москве 12 марта 1940 года мирного договора между СССР и Финляндией, по которому мой родной город и всё Северное Приладожье были от Финляндии Сталиным оттяпаны. 

Естественно, первыми туда прибыли вояки со своими семьями. И стали жить и проводить досуг доступными им способами. 

В частности, стали кататься на лыжах. 

Но, поскольку военным нельзя кататься на скользких досках просто так, то все эти телодвижения происходили под лозунгами типа, посвящавшими  лыжный кросс, например, маршалу Тимошенко. 

Сразу обратите внимание на дома сверху, особенно на каменный белый. Совершенно ясно, что этот дом – финской постройки. Но вернёмся ко времени этих снимков. Единственный снежный сезон, когда красноармейцы в будёновках могли находиться рядом с домами финской постройки был после 15 марта 1940 года до конца апреля того же года, когда снег должен был неминуемо сойти. Другой зимы у солдат в такой форме просто уже не было в истории. В августе 1941 года финны отвоевали отобранные территории и даже вошли в столицу советской Карелии, где и пробыли до июня 1944 года. Военнослужащие, приехавшие в 1944 и 1945 и последующие годы в город Сортавала, носили уже другую форму.

Ну а марте 1940 они развлекались вот так. Эти симпатичные дамы наверняка супруги военнослужащих. Сами военнослужащие тоже представлены. Видите, у офицера на первом снимке ещё нет погон, их Сталин вернёт в армию потом. Впрочем, я совершенно не знаю истории советской армии, и знать не хочу, интересующиеся ею знатоки поправят, если что. Повторю, что такие точно лыжи и палки были у моего отца, который умер в 1960м, и у отчима тоже. Он скончался в 1992м, когда я уже работал на собственном кабельном ТВ в Петрозаводске.

И ещё там, в финском архиве, были две семейных карточки, снятом в парке Ваккосалми в том же марте 1940 года. То, что это семья русская видно по их валенкам. 

У финнов тоже были тёплая зимняя обувь, но фасона совершенно другого. Глава семьи, впрочем, кажется в ботиночках, хотя его обуви на снимке полностью не видно. По дорогой шубе его жены можно судить, что это какой-нибудь партийный или комсомольский работник. Возможно, и военный или кагэбэшник в свой выходной. Модная шапка и пальто справное такое.  В галерее ниже, в завершение поста вы увидите и другие фотографии, относящиеся к сортавальскому трамплину, но я также повторяю там все изображения, которые вы уже видели, поэтому не удивляйтесь, если испытаете ощущение дежа вю.

Апдейт. Однажды мой читатель прислал гипотезу о том, кем мог быть этот человек в шапке и пальто, и я сделал об этом отдельный пост. Из него следует, что на фото мог быть изображён не супруг женщины в шубе и с сумочкой под мышкой, а один из известнейших артистов кино, приехавший тогда из Ленинграда. 

Любопытные вещи о моём родном городе. Часть 2.

Когда я, в ныне усопшем моём блоге на УордПресс опубликовал пост о любопытных наблюдениях за фотографиями моего родного города, захваченного красной армией, то выразил сомнения, что здания находились в городе Сортавала. Они и не находились. Потому что были (не уверен про сейчас, надо спросить в той же группе) расположены в пригороде. В посёлке Хюмпеля. Я обвёл название красным. Перевод у Фейсбука отвратительный, конечно, но я знаю финский более – менее, чтобы понять всё с его помощью.

В наше время этот посёлок никто так не называл, как мало кто знал, что озеро называется Хюмпелянярви. Населенный пункт звали ММС, то есть “Машинно-мелиоративная станция”. Видимо, такая и в самом деле была в 1950е годы. Сейчас туда идёт дорога в дачный кооператив, изначально железнодорожников, где покойный муж моей тёти Коля Соколов, работавший в восстановительном поезде, построил отличную дачу. В 1997 году я даже двух француженок туда возил. С ночёвкой после распивания водочки. Хорошие воспоминания остались. В 1998 Коля умер… Отличный был мужик, вологодский. Дальше по асфальтированой дороге ездят на “дачу Маннергейма” и на второе, большое, кладбище. На маленьком, в черте города, хоронят только близких родственников уже умерших, если есть место. Мама с папой там и упокоились, на старом. Первый в 1960м, вторая в 2014м…

Построенная Колей дача в 2004 году. Она и сейчас такая же, только тётя больше не держит огород, перед домом вполне европейская лужайка, муж её дочери Саша сделал там искусственный прудик (вода качается из озера, о котором я повествую ниже)

Сейчас там много уже собственников, не имеющих отношения к железной дороге. Дом рядом с тёткиным купили “ленинградцы” (так по-прежнему говорят, даже “питерцы” не прижилось среди старшего поколения). Но это – другая тема. Как всегда, одно воспоминание цепляется за другое, пальцы, перефразируся аса Пушкина, просятся к перу, то есть к клаве, клава – к экрану, минута и фигня свободно потекла. Ну для меня-то совсем не фигня. Драгоценнейшие моменты, которые, благодаря таким вот находкам, переживаются снова и снова. Rakastan elamaa, так сказать, получается. Покажу-ка я вам для начала карту моего детства – отрочества – юности.

На карте видно, что наш дом, о котором я подробно писал, находится совсем недалеко от Хюмпеля. Надо сказать, что на лодке я ни разу не приближался к берегу, где стоял “мэмээсовский посёлок”. По той простой причине, что там легко было отхватить шиздюлей от местных мальчишек. Более того, когда я видел, что кто-то из “мэмээса” в количестве больше двух причалил к пустынной скале подлизости от посёлка, или направляется туда, то предпочитал даже не приближаться к противоположному берегу. Грёб куда-нибудь вдоль “своего” берега, к “красному” или “горбатому” ж/д мосту и очень часто доезжал и до устья речки “Тихой”. По пути либо тащил дорожку спининга, либо кидал блесну или тащил зимнюю удочку с мормышкой. Никогда не приезжал без единой рыбины и пару раз даже продавал излишки улова соседям. По 20 коп. килограмм. Видно, какой из меня бизнесмен получится, было уже тогда. Иногда вставал на якорь на “луде” или у тростников, чтобы половить на поплавковую удочку.

Первые выезды на лодке в одиночку, без всяких спасательных жилетов, я совершил лет в семь. И почти до 17, до поступления в ВУЗ на иняз в Петрозаводске, продолжал выезжать на лодке, даже потом, когда учился, и мы переехали, мне давал лодку покойный, он умер от рака горла уже в 1990е, зам. начальника депо Вовка Калиников, с ним мы росли вместе. Есть фотографии и цветные слайды наших поездок по Хюмпелянярви с экс-женой и дочкой.  

Но прежде чем рассказать об этом, я должен поблагодарить двух финнов, участников группы Sortavala valokuvina ja tarinoina. Пентти Лехикойнен написал, что этот дом принадлежал его отцу, инженеру Пааво Лехикойнену, а Риита Койо выложила сразу три документа про это здание. Во-первых она прислала фотографию нескольких поколений семейства Лехикойнен, разместившегося на ступеньках дома. Мы не можем знать, находятся ли на ней только Лехикойнены, или кто-то зашёл в гости, а может быть и горничная или служанка сидят среди сфотографированных. Финский инженер, построивший такой дом, вполне мог позволить себе помощницу по домашнему хозяйству.

Риита также прислала фотографию дома, очевидно 1920-1930х годов. И она же прислала современную гуглевскую карту, где дом по-прежнему значится под фамилией Лехикойнен.

Теперь перехожу к ответу на вопрос о современном состоянии дома и вообще, о его сохранности. Дом не только стоит, но и чувствует себя прекрасно. Его фотографии сделал с Выборгского шоссе участник группы Александр Россинг.

И тут произошло нечто, совершенно невероятное. Я отчётливо вспомнил, что несколько раз проходил мимо этого дома, и не только проходил… Я вспомнил, что именно тут был лёгочно-туберкулёзный санаторий. 

Он был как бы филиалом основного здания санатория, деревянного, который находился на берегу озера Хюмпеля, рядом с домом Волковых, откуда советское название озера – Волковское, или Волховское, как говорили те, кто про Волковых не знал, но, понятно, что топоним Волхов тут не при чём был. 

Раньше, при финнах, там была сначала усадьба Галлонбладов, потом её продали какому-то Валаамскому дьякону*. Сгорело здание, вроде, ещё при мне, когда мы жили на Совхозном шоссе. В 1882 году выборгский художник Элиас Муукка (Elias Muukka (1853-1938) написал вот этот пейзаж. В доме, из трубы которого идёт дым, как раз и располагалась усадьба городского советника и его супруги, известных в городе своей благотворительностью.

В той же финской группе, что упоминается выше, я переписнулся с некоей Марьей Лампи и она ответила мне.

Marja Lampi

Did you know that on the other side of the lake, opposite the cliff, there was a Mansion of Archibishop of the Finnish Orthodox Church, former Hympölän hovi owned by Elisabeth and Herman Hallonblad? My grandmother was archibishop´s neighbour (Выборгское шоссе 77), they both loved gardening and liked to discuss the topic with each other.

Другой художник, из Хельсинки, Адольф фон Беккер (Adolf von Becker (1831-1909) изобразил супругов в их усадьбе в картине, датированной 1888 годом.

Я также отчётливо помню это деревянное здание с детства и знаю точно, что при советах там был детский санаторий, потому что в здании работала мать моего приятеля детства Женьки Макарова то ли санитаркой, то ли уборщицей. Она была “баптисткой”, что в советское время было страшным клеймом, практически ругательством, и на самом деле уже упомянутый Вовка Калинников, когда ссорился с Женькой, обзывал его “баптистом”. Ну а все остальные взрослые в посёлке избегали общения с ней. Впрочем, она была совершенно нелюдимой тоже. Женька, помню, рассказывал, как ходил к ней на работу и пил там какао. Целый ковшик ему дали тогда.

А каменное здание, бывшее, как я уже упомянул, нечто вроде филиала того же санатория, я вспомнил, чего никогда в жизни бы не сделал, если бы не эта публикация в сортавальской группе, с которой и начался этот мой длинный пост, написанный в четыре присеста, потому, что у моей петрозаводской родственницы Ларисы здесь лечился сын, и моя мама или отчим его навещали. Это было, когда я уже учился на инязе в Петрозаводске или даже работал Лариса та работала в магазине “Карелпотребсоюза” на ул. Шотмана в Петрозаводске и в благодарность за заботу мамы и отчима о её отпрыске справила мне норковую зимнюю шапку, бывшую страшным дефицитом в те времена, то есть в 1970е годы. На самом деле наш дом и оба эти санатория были расположены довольно близко друг от друга. Тропинка, проходившая рядом с домом Волковых проходила в стороне от большого деревянного здания санатория и вела прямо к каменному дому.

Примерный маршрут от нашего дома к дому Лехконена.

На карте зелёным я пометил примерно, как можно было пройти от нашего дома до этого здания. Расстояние, может быть, километра в два максимум. И вот что удивительно. Более 50 лет прошло, а я помню очень отчётливо и тот ручей, что протекал по скале рядом с домом Волковых, от него и надо было выходить на ту тропинку, и дремучий, по крайней мере мне ребёнку так казалось, лес по краям тропинки и выход на шоссе, которое в годы нашего детства, вроде и асфальтировано не было. Обратно можно было вернуться через Энсо посёлок, мимо восстановительного поезда, где работал Коля Соколов и дома, где вначале жили друзья нашей семьи Гришка и Анна Калугины.

Наш дом в июле 1982 года.

Рассказ о нашем доме – в отдельном посте.