Сортавала. Озеро Айранне.

 

Оба верхних снимка сняты в конце 1800х или начале 1900х годов. Самая ранняя фотография озера Айранне относится к концу 19 века или началу века 20го.  Точной даты, когда она сделана, не существует. Зато с другим снимком озера и устья или начала Ваккойоки произошла большая путаница по поводу его даты. 

Почему я написал “устье” или “начало”? Потому что, как я уже говорил, речка могла течь как в Ладогу, когда там было воды поменьше, так и обратно, если уровень воды в самом крупном пресном водоёме Европы повышался. То есть устье и исток могли меняться местами в течение, скажем, месяца. На заглавной, раскрашенной мною фотографии этого поста воды так много, что, скорее всего это Ладога, через речку Вакко, наполняла озерцо. Теперь о фото, которое вы видите ниже.

Его сделал, если судить по вот этому музейному финскому сайту, некто Емели Кивирикко. И тут начинается такая ерунда, что я провёл чуть ли не час, чтобы выяснить, когда сделана эта фотография. На одном из постов этого сайта было обозначено: “1800-1900 luvun vaihde”, что по-фински означает “на рубеже 19 и 20 веков”. На другом, сразу за именем фотографа стоят даты 1900-1999, из которых можно было бы заключить, что фотограф Кивирикко прожил 99 лет. Но если он родился в 1900м, то как мог сделать карточку в конце 19 века?

Пришлось поискать информацию про Емелю нашего Кивирикко, и истина не заставила себя ждать. Емели родился в 1870м году и умер в 1947м, преподавал в сортавальской семинарии и изучал природу, в частности птиц. О нём также имеется короткая статья в Вики на финском. Теперь всё стало на свои места, конечно. Он вполне мог сделать снимок и в конце позапрошлого века, поскольку на рубеже веков фотографу было ровно 30 лет. Я привожу оригинальный снимок Кивирикко, но в традиционной галерее в конце поста вы найдёте и отретушированную фотографию.

В сегодняшнем посте я, естесственно, буду главным образом рассказывать, как всегда это делаю, о “моём” Айранне, о том озере, с которым я познакомился впервые в возрасте лет шести, наверное. Но есть два момента в истории его окрестностей, которые меня не то что тревожили, но вызывали вопросы. Первый: где именно была расположена деревня Айранне?

То, что такое поселение существовало, документально подтверждается снимками Лиины Кантелл, датирующихся приблизительно 1910 годом. Лиина (1866-1945) была так называемым “деревенским фотографом” и тоже училась в сортавальской семинарии в Кюмёля, как Емеля. 

Все четыре снимка помечены в качестве места съёмки как “Деревня Айранне”. На них изображены дети, кормящие кур, хозяйка (emäntä – слово запомнил лет 40 назад) у забора, торговец молоком и картошкой и мальчик с мамой, набирающие воду из проруби, наверняка из озера Айранне. 

Но, как видим, по этим снимкам невозможно определить, где же находилась деревня. Об этом я буду говорить ниже.

В очень подробной и толстой книжке Краснолуцкого, которую я упоминал в каждой публикации о Сортавале, такая деревня или село, по-фински “кюля”, совершенно обойдена молчанием. Зато в архивных снимках финской армии есть две фотографии, датированные 11 августа 1941 года, где этот топоним упоминается. На одном из них мы видим кусок крыши дома, надо полагать, стоящего в этой деревне.

Сначала я подумал, что, судя по расположению строений на другом берегу озера, это поселение должно было располагаться, конечно же, у озера, но, возможно, сразу у южного склона скалы, пониже общественной больницы.

На этой фотографии начала 20 века, где-то справа должна она быть. 

Но потом присмотрелся к снимку августа 1941, который надписан как Airanteen kylä, и пришёл к однозначному выводу, что фотограф, надписавший таким образом фотографию, всё-таки ошибся. Речь идёт об устье – истоке реки Ваккойоки. Месте, где мы купались в детстве. Вы его видели на предыдущих снимках. Солдат явно зачерпнул воду в два котелка из озера Айранне в устье реки Вакко. 

К тому же, как мы видим, склон справа пологий, а не такой, как у обрывистой скалы на южной стороне парка.

Второй вопрос, который я не раз себе задавал после того, как были обнародованы архивы йинской армии, касается местонахождения так называемого “поместья Айранне”. Когда я употребляю слово “поместье”, то тут происходит то же самое переводческое несоответствие, что и со словом linna, означающим “крепость, замок”. 

Под тремя фотографиями, сделанными 11 и 14 августа 1941 года, то есть когда финны вернули себе город, стоит надпись Airanteen hovi (Поместье Айранне), но на самом деле мы видим не большую резиденцию, а обычный дом с надворными постройками. Но не будем углубляться в лингвистику. Нам гораздо важнее понять, где этот hovi стоял.

Я долго не мог ответить на этот вопрос. Понадобилось провести часы над финскими картами. Но "поместье" нашлось. Я обвёл название красным. 

 

Как можно видеть на этом фрагменте карты 1925 года, поместье, да и вся деревня, находидась прямо напротив парковской горы. Условно - супротив старого трамплина. В 2016 году я снял это место телеобъективом 18-270 мм с другого берега озера.

Снимков с дрона хороших я в сети не нашёл. За исключением одного, сделанного каким-то финном в 2019 году. Место, где располагалась "Деревня Айранне" находится на снимке справа.

Определившись с местонахождением Airanteen hovi  и Airanteen kylä,  я думаю исчерпал историческую часть, относящуюся к озеру и, с вашего позволения, перейду к воспоминаниям о детстве.

---

Помню, что однажды отец с дедом (он на снимке с женой Федосьей примерно в 1920х годах) принесли в дом на улице Спортивной двух щук. 

Огромных совершенно. 

Мне казалось, что они были больше меня в длину, то есть если бы, допустим, я лёг, вытянувшись в полный рост, то есть во все свои метр с кепкой, на стол, где они лежали. 

Эти две рыбины остались в моей ребяческой памяти, как абсолютно разные – одна чёрная, а другая белая. 

Потом-то я сообразил, что просто одна их них лежала на кухонном столе тёмной спиной, а другая – белым брюхом.

 Впрочем, скорее всего, пойманы они были в сети, потому что вытащить таких рыбин на спиннинг было сложно, если не сказать, что невозможно – каждая была килограмм по десять. 

А может, они и забили острогой тех щучек; эту браконьерскую процедуру я тоже освоил потом, лет в десять-одиннадцать отроду. Те две щуки, которые оставили такой большой след в моём детском восприятии, вполне могли быть пойманы в сеть на озере Айранне или в Хелюльском озере. 

А в Айранне дед ставил мерёжи – такое нехитрое сооружение из железных прутьев и медной сетки с крылом, а часто и без него, просто с отверстием при входе. Мерёжи ставили многие.

Не скажу, что все, но те, у кого были лодки, ставили их обычно, и проверяли раз-другой в неделю. Попадались все рыбы, которые бродили без цели по камышиным отмелям и тростниковым заводям. Всегда хватало “на уху”.

Брат Васильева, с которым в возрасте лет 13 мне пришлось потом порыбачить в Мукачеве (Львовская область), никак не мог понять, как же рыба пойдёт в неприкормленную ловушку. 

Он – то прикармливал свой сачок каким-то жмыхом. Я до этого и слова-то такого не знал. Добавлю, что знаю и другое название для этого рыболовного приспособления – катиска, но так мы мы мерёжи никогда не называли. В нашем представлении катиска была ловушкой другой конструкции.

Отец Вовы Глазырина, моего приятеля детства и отрочества. 

Виделись мы с ним и в конце 1980х, уже в период Горбачевского сухого закона, который обошли покупкой дорогущего коньяка. Вова в 2011 году из соцсетей пропал, а в 2024 нашёлся снова. Жив-здоров и живёт и работает в Космтомукше. 

Насколько я могу судить, эти мережи тоже достались нам от финнов. По крайней мере их конструкция. Делать их было несложно, нужна была толстая проволока для каркаса и тонкая для облегающей каркас сетки. Я даже помню доску с вырезанными шестиугольниками, с помощью которых плелась сетка. 

Отдельно стоит рассказать о “пляже” на озере Айранне. Вот что осталось от него к 2016 году, когда я сделал этот снимок длиннофокусным объективом со стороны беседки в парке Ваккосалми. Всей этой травы, что сейчас покрывает скалку, тогда не было – был сплошной серый гранит, который днём нагревался и держал тепло и после заката солнца. На нём можно было лежать и сушиться после купания.

Этих тростниковых зарослей тоже не было и вода была такой же высокой, как на этом майском снимке 2016 года, в июне, июле и первой половине августа, когда наступал купальный сезон.

Я никогда не мог похвастаться тем, что умел хорошо и долго плавать и завидовал тем, кто мог это делать. Мама и бабушка всегда опасались, что болезнь отца, он умер от астмы, наследственная, и считалось априори, что у меня слабые лёгкие. Наверное, так оно и есть, потому что я никогда не мог так долго оставаться под водой, как, например, мой школьный друг, живший в том же Тункала Вова Глазырин, который нырял «как рыба» и мог задерживать дыхание на много минут. Может быть и на пять. Он это проделывал во время купаний и ныряльных игр на озере Айранне, которое потом мой отчим дядя Саша всегда будет звать «говённым». 

Он работал врачом санэпидстанции, и точно знал, сколько говна туда сливал железнодорожный посёлок и предприятия железной дороги типа Локомотивного депо. Оттуда круглый год струился в Айранне ручеёк мазута. Однажды, когда я уже работал на Карельском телевидении, я даже снимал, как мой хороший знакомый инспектор Североладожской инспекции рыбоохраны Борис Вайсман штрафовал заместителя начальника локомотивного депо и тоже знакомого с детства Вову Калинникова. 

Несмотря на все эти загрязнения, ничто не мешало плодиться и жиреть карасям, которых отец упомянутого Вовы, мой дед Алексей Ананьич и отец, пока не заболел, ловили в те же мережи.

Зажаренные в сметане бабушкой Феней, они оставили воспоминания одного из вкуснейших блюд, которые я когда-либо ел. Несмотря на то, что в возрасте 7 лет наша семья переехала на Совхозное шоссе, я продолжал летом ходить в Тункала и захаживать на «пляж» на озере Айранне. Там по-прежнему бывало много довольно народа. Однажды там искупали новорожденного ребенка «тёти Али», соседки по улице Спортивной, у которой, жившей без мужа, было эдак 7 или 8 детей разного возраста (они и взяли с собой «купаться» этого новорожденного), который умер от переохлаждения. Что, впрочем, не вызвало ни даже сколь-нибудь значимого удивления. 

Одним больше, одним меньше у этой «матери-героини» – подумаешь – родит ещё – всё равно неизвестно от кого были плоды. Дети жестоки порой бывают в своём восприятии действительности и безразличны также жестоко и без задней мысли. 

Один раз, помню, мы были все оповещены какой-то пигалицей нашего возраста (то есть лет 8-9) о том, что наверху, на скале «ебаются», и мы все высыпали туда наверх и действительно увидели пару, загоравшую в купальниках и слегка очумевшую от того, что их окружил десяток детишек, которые тут же устроили допрос им. Эти взрослые, хотя может быть им было всего-то лет на 6-7 больше чем нам, вынуждены были отвечать, что именно они делали. Они оправдывались, окружённые плотным кольцом «интервьюеров», что, мол, они просто загорали, что не вызвало доверия совсем, но дети, в числе которых был и ваш покорный слуга, позволили им одеться и убраться от греха подальше. 

Потом мой сосед сверху по дому на Спортивной и приятель Серёжка Петров, бывший гда на два старше меня и долго потом сидевший по тюрьмам, мне рассказал, что несколько парней постарше изнасиловали девчонку неподалёку от места купания. В Советском Союзе того времени законы были строги и исполнялись если небезукоризненно, то такие случаи не пропускались без последствий, если было «заявление потерпевшей». 

Я сам видел несколько недель спустя, вероятно Серёжка меня и привёл тогда к зданию суда, внутрь нас, конечно же, никто бы не пустил, как насильников выводили из суда и вели в здание милиции в нескольких метрох от него. Им только что дали серьёзные сроки и один из них, отвечая на вопрос знакомого, не без гордости и даже с бравадой заявил, что «дали 15». Пятнадцать лет этот, в общем-то мальчик, уже воспринимал, как некоторую неизбежную данность, которая наверняка была началом его долгого мыкания по тюрьмам и пересылкам, потому что, раз попав туда, человек редко, да пожалуй что и никогда, не возвращался к нормальной жизни.

Теперь настао время опубликовать большую череду фотографий озера Айранне (Парковского).  

Начну с исторических снимков.

Август 1941 года. Из архивов финской армии. SA Kuva.

1941.08.10 Первая высота взята. Виден Сортавала. Снимок из Кармала. Архивы финской армии SA Kuva.

Лодочная станция в 1950е годы. Я её помню очень смутно.

Далее идут фотографии сделанного мной в разные годы приездов в родной город.

2004 август. Сестра Варя приезжала встретиться со мной.

2005. Октябрь. Я сделал предложение моей жене с 2006 года Свете на кухне маминой квартиры. У меня было много снимков, сделанных в июньский приезд того же года, но они были потеряны в Париже напротив Лувра.

2006. Май. 26 апреля у нас была свадьба. Мы съездили в Финляндию и Швецию на автобусе и пароме Хельсинки - Стокгольм. Несколько дней бвли в Сортавала.

2007. Тоже был в мае.

2008. В году я снимал очень много.

Ниже видно крепление для зенитной пушки, защищавшей небо города от сталинских соколов в 1939-1940 гг. 

Дважды спалённая беседка. Её восстановят в 2015 или 2016 гг.

2009. Начало мая. Был с Сашей Изотовым. Тоже было сделано немало снимков. Речка Вакко была сильно полноводна тогда.

Ниже - место наших детских купаний и скалка, где мы загорали си сушились после выхода из воды.

В 2010м году я был в Сортавала в сентябре и с камерой Олимпус. Она не совсем хорошо передавала цвета, но у неё был мощный встроенный зум. 

С её помощью можно было делать панорамные снимки.

Судейская трибуна у старого трамплина

2011. Октябрь. 

2012

2013

2014 сентябрь. 

13 октября 2014 года мама умерла. А я вернулся в Монреаль 3 октября. Через 10 дней пришлось ехать, через Нью Йорк и Хельсинки. На похороны опоздаол на полсуток.

Было не до съёмок. В 2015 году в Сортавала был, сделал десятка два снимков, 

но в парк даже не ходил.

в 2016 снова снимал озеро. Дело было в мае.

Два снимка 2016 года не мои. Ни осенью ни зимой я в городе не был.

2017. Построили новый трамплин, восстановили беседку. У трамплина я встретил троих знакомых из далёкого прошлого. Аркадия Павлова, Сергея Каримова и какого-то мужика, который учился в школе класса на 2-3 старше меня. Я его не узнал, а он меня сразу признал и даже рассказал обо мне то, чего я доселе не ведал...

2018. Июль.

Место, где в 1950-1960е годы была лодочная станция.

2019. Июль. 

Больше моих снимков озера нет. В 2020 году я должен был ехать в октябре в Сортавала. Уже был куплен билет на автобус, но помешала семейная трагедия.